поэзия

Дикие сады

1998..

Дикие сады

Дикие сады в границах города, в огромных пределах бесконечного пространства. Дикие сады, полные плодов. Зеленые яблоки прячутся в черной, густой тени. Тень обволакивает ветки, ложится на траву, как бесшумный текучий зверь, ожидающий прихода конца вечности. В этой тени можно играть и грезить, в ней можно найти многое из того, чего не встретить на залитых солнцем пустых улицах. Необычные формы, тихие звуки, шелест, хруст. Зеленые яблоки висят недвижно, в ожидании, что когда-нибудь лопнет, вдруг исчезнет их связь с деревом. Словно сорвется тетива с неподвижных пальцев лучника, чей взгляд заполнен целью, видит ее, знает ее, владеет ею; и ничем больше. Удар о мягкую землю завершит нечто, но начнет гораздо большее, о чем яблоки еще не знают. Они знают одно: никто не сорвет их, чтобы впиться белыми зубами, разрезать их твердую плоть, отсечь ее, обнажив черные влажные зерна. Текучая, подвижная, странная тень -- их враг. И друг одновременно. Это в природе тени, которая пришла в эти сады без спросу, и тогда многое изменилось. Город уснул, успокоился, затих. Стал изваянием, античным сокровищем, бесполезным и величественным. Это сделала тень, рожденная где-то далеко за границами города. За огромными пределами бесконечного пространства. Чужая здесь. Но, как всякий чужак, жадная до проникновения в атрибуты этих мест, над полным владением целью. Это она сделала город бесшумным, усыпила его, оставив ему лишь один последний смысл: хранить формы прошлого и взращивать зеленые яблоки в диких садах.

Выжженное дерево

Выжженное дерево на краю холма. Вершина обломлена. Черный бархат угля окружает каменный круг. Там, где когда-то была его сердцевина. Там, где сейчас стою я, протянув руки, положив их на мертвые стены ствола изнутри. Сторону, что обращена к обрыву, окружает зеленый бархат мха. Живые, нежные ветви тянутся к журчащему внизу, в прохладной расщелине, ручью. Поднимись на иссушенную ветрами вершину холма: ты увидишь мертвый остов, черный до блеска, ужасающий, манящий к себе. Спрыгни к ручью, испачкав ноги в вязкой глине, подними взгляд...

Невыносимо медленно

Невыносимо медленно падающие башни высотных зданий над потоком рук, тянущихся к ним в беззвучном призыве. Облака движутся нервно, пересекающимися курсами, то замедляя скольжение в сферическом объеме небесной бездны, то ускоряясь. Отражают солнечный свет пушистыми боками -- застилают его собой -- пропускают отдельные лучи, вырезанные на темном фоне неба с гравюрной четкостью. Лето едва перевалило за пик. Впереди еще так много... позади уже несколько больше. Когда-нибудь потом настанет смерть и долгое ледяное ожидание нового чуда.

Я надеюсь, что тот, кто сказал: "Человек несет в себе и собственный ад и собственный рай" понимал предельный смысл этих слов.

Когда стреляешь

Когда стреляешь, звук неправдоподобно громок. Он бьет в уши с такой силой, что кажется, они у тебя слишком уж чувствительны. Это так. Более того, ты весь слишком чувствителен для того места, где находишься. И не только ты. У остальных так же. Но вы упрямо, раз за разом превышаете свой болевой порог, поднимаете планку, прыгаете выше головы. С надеждой однажды прыгнуть выше звезд. Это ваше проклятие. В этом -- ваша надежда на спасение.

После долгой стрельбы очередями в ушах на несколько часов поселяются тихие сверчки, поющие странные звенящие песни. Проходит время, и они, ослабев, умирают. До следующего праздника громких звуков... Собери все свои гильзы.

Стояла ночь

Стояла ночь. Сырая, ветреная, неприятная. Впрочем, неправда - очень даже приятная, когда ты дома, в тепле и уюте, и оконное стекло преданно останавливает пригоршни капель, бросаемые порывами неиствующего безмозглого ветра. Страшно, когда тебе противостоит нечто, не имеющее разумения. Им невозможно управлять, невозможно предсказать. Чудесно, когда на твоей стороне непреклонная сила, которая с легкостью пойдет на собственное разрушение, но никогда не предаст тебя, не изменится. Так думать - слабость. Враги и друзья: не более, чем дождь и стекло. И ты сам - всего лишь дуновение теплого воздуха в комнате, за окном которой дождь и ночь.

Жажда власти

Жажда власти рождается повсюду. Сколько жадных, блестящих глаз. Влажные икринки ушедшего на последний нерест божества. Что вы сделаете, когда получите ее? Что?.. Вы умеете лишь манипулировать себе подобными, вы натасканы только на бутафорские бои, ваши победы иллюзорны и комичны. Нет, они не бессмысленны. Вовсе нет. Они нужны для того, чтобы научить вас чему-то большему. Но вы учитесь лишь тактическим ходам. Вы устраняете ошибки, вы подпитываете самомнение. Получивший власть знает нечто. То, что его власть - только роль в игре.

Но вы, еще не достигшие вершин, не поверите этому. Никогда. Вы пойманы водоворотом событий, личностей, отношений, намерений. И менее значимых вещей, тоже увлекаемых в эту воронку.

Так играйте. Блистайте своим талантом. Но помните: достигший многого скромен и тих. Он уже что-то понимает.

Люди бросают

Люди бросают друг в друга обрывки знаний. Опыт, память, отголоски боли, раскаяние, радость, скорбь, торжество, вязкий страх (это ваш злейший враг - убивайте его раз за разом, имейте достаточно мужества и силы; убивайте его с улыбкой; смеясь над собой). Преходящая мудрость ошибающихся. Кто сможет дать больше, чем отнимет, обманув? Лишь тот, кто дает, не протягивая руки. Кто учит своим примером. Чей пример безошибочен.

Другими глазами

Другими глазами увидит себя мир после того, как я исчезну. И будут лежать на теплой земле облака зеленой листвы; и заполнятся буйством теней лабиринты кирпичных стен; и молодые коты мягко ступят на плавящийся мягкий гудрон крыш, чуткими носами втягивая необычные, новые запахи еще не пришедшего лета. Но другими будут глаза, и другими - чувства, и другим станет весь мир. В котором уже не будет места для меня.

Полюби свою боль

Полюби свою боль искренней, безответной любовью. Она - единственное, что может спасти тебя. Она одна верна тебе и не устанет постоянно напоминать про то ускользающее мгновение, которого так недостает детям сонных веков, беспечным наследникам великой пустоты. В нем ты найдешь, может быть, свое настоящее счастье. Если только прислушаешься к ней, если полюбишь ее. Безответной любовью, искренней. Без обмана. Если сможешь. Никто до тебя не смог.

Слишком спешите

Слишком спешите. В этом ваша беда. Так спешите жить, что замечаете свою жизнь только когда она закончена. Так усердно гоняетесь за новыми радостями, что тут же теряете все, что уже с вами. Так сильно любите себя, что начинаете ненавидеть свои черты за их несовершенство. Откройте глаза наконец. И придумайте хитрый способ сделать так, чтобы они больше никогда не закрывались. Что, некогда? Я же говорю - вы слишком спешите.

Индейское лето

Индейское лето в предвкушении заката. В ожидании рассвета. В нестерпимой тоске по убегающим прядкам белого дыма. В свободном небе цвета индиго. В морозных паутинках на удивленной темной траве, впервые познавшей свою судьбу. В последний раз. В первобытной нелепой тоске, без рассудка, без сожаленья, без спросу.

Женщины собирают хворост для кострищ, орехи ложатся в горсти, следы ложатся цепочкой позади пары старых мокасин. Пары старых седых существ, узнавших многое, но ничего для себя. Стрела ложится в морщинистую ладонь, на сухую жилу, на костяную накладку, на цель, на плечи к звенящему ветру, в теплую, судорожную плоть, разрывая мясо, отнимая цельность, выплеснув кровь на сухие листья, ломаясь тут же и зарываясь расколотой в землю. Олень станет полосками вяленого мяса, его жизнь перельется в гортани воинов племени, его дикий взгляд растворится в их широких зрачках.

Скуластая смуглая тонкая девушка, такая веселая прежде, теперь грустит. Впереди время голода, злого ветра и желтых волчьих глаз. Чтобы снова настала весна, надо все пережить. Плата высока. Но без нее не будет радости в приходе новой весны, нового долгого лета, индейского лета, поры грусти. В предвкушении заката. В ожидании рассвета.

Последний праздник

Последний праздник цивилизации будет самым роскошным из всех. Поднимутся на сцену звезды, властители сердец, безупречные актеры и боги перевоплощений, творцы новых образов. И из необъятной пещеры зала на них станут смотреть другие участники затянувшейся истории, немного страшной, иногда веселой, слишком запутанной, довольно печальной. Близость катастрофы не будет осознана никем, но всеми будет почувствована. И никогда после не будет такого торжества утонченности, изысканности, интеллектуальности. Не будет культуры, не будет науки, не будет всего, что казалось вечным. Будет смерть и фиолетово-черная липкая волна хаоса, чудовищного в своей бессмысленности, захлестнет песочные замки разума. Мир станет тесен и взорвется, разбросав мириады обгоревших осколков, тлеющих памятью прежних условностей. Хоть один из них зажжет новый пожар в ледяной пустоте?

Кто-то считает, что последний праздник наступит не скоро. Может быть, но только приготовления уже в разгаре.

Ты один

Ты один. Ночная июльская жара прокралась к тебе в комнату и сидит у тебя на коленях, обнимает тебя за грудь, за горло, душит, шепчет слова, которых ты не понимаешь, но смысл которых очень хорошо чувствуешь. Все остальные спят, а твое солнце - далеко под ногами. Там не спят. Если даже здесь так жарко, там, где сейчас светит солнце, все наверное уже сгорели. Ты не жалеешь о них. Для тебя все люди - чужие. И тебе больше не больно от этого. Тебе нет до этого никакого дела. Все уже сгорели, и осталась лишь тишина и влажная июльская жара у тебя в гостях.

Два сознания

Два сознания живут внутри. Одно ставит задачи, находит решения, борется, работает. Ему плохо, оно устает от постоянных проблем, оно хочет забыться, уйти из своего мрачного мира, где есть лишь обязанности, где нет места спокойствию... Второе наблюдает за ним в недоумении. Эти проблемы ему непонятны. В любой ситуации оно видит забавные стороны, в любом стечении обстоятельств - красоту случайности. Позволь второму взять верх, иначе жизнь будет прожита зря.

Мир за неделю

Мир за неделю до гибели. Время, как застывшая смола. Люди строят планы на годы, живут будущим, ходят на работу, убивают время, привычно участвуют в общей игре. Золотым песком струятся секунды, текут жидким янтарем. Вязким, твердеющим, на глазах превращающимся в камень. Хорошо, что они не догадываются, иначе страх разрушил бы счастье последних дней. Плохо, что они не догадываются, иначе они познали бы это счастье.

Художник

Художник, добившийся многого, получивший признание, умеющий лучше всех передать красоту мира, собрал свои кисти, подошел к высокому окну и выбросил их в небо. Мало кому дается радость понимания вместе с горечью недостижимости. Способный нарисовать каждый лист на дереве, не в силах заставить их шелестеть на ветру. Кисти, летящие в солнечном свете - лучший его шедевр.

Следы на песке

Следы на песке цепью невольника приковывают взгляд и смысл их давит на сознание тяжелым стальным шаром. Следы того, кто впервые идет вне путей своего мира. Хрупкие белоснежные стены пустынного города роняют массивные тени, белые арки окаменевших костей хранят память эфемерной формы. Ступай прочь оттуда, где для тебя было сосредоточено все. Ступай туда, где все это время оно пряталось от тебя. От усталого спокойствия привычных условий и действий - к яркой, захватывающей свободе пустоты. Только не заблудись на дорогах счастливых снов. Помни, для чего ты протянул цепочку следов от каменных глыб своей иллюзорной реальности к огромным гулким кораблям, ржавеющим в пустыне сознания.

Идти по берегу

Идти по берегу мертвого океана, покрытому пеплом погребального обряда, мимо черных испепеленных останков великих городов и знать, что все позади. Что больше не будет того, к чему все стремились. Лишь миллионы лет отчаяния, напрасных попыток вернуть хоть что-то. Постепенного угасания и утраты последних отблесков воспоминаний о мечте, которой тебя лишили прежде, чем ты осознал ее совершенство. И ты, обшивающий походный мешок полосками кожи новых врагов.

Новое создается

Новое создается в расплывчатых границах сна, за пределом четких правил и границ логики, сдерживающих сознание, не дающих ни шагу ступить в сторону от привычных путей, утоптанных миллиардами таких же послушных узников заданного порядка. Новое - это свобода.

С каждым годом

С каждым годом он ступал всё выше. Каждое новое его творение было всё ближе к небу. Последнее было уже далеко над облаками. Каким же будет следующее?.. если это так высоко… вот бы дождаться. Не дождёмся. Никогда больше. Всё завершено. То, что он создал для нас прошлым летом, было последним. Уходят учителя тех, кто не признает учителей. Уходят открывшие нам лучшее, что есть в нас. Уходят стражи вечности, люди выше, чем деревья. А мы остаемся в покинутой ими нелепой пустыне.

Больше, за всю распростершуюся впереди вечность, он не расскажет мне ничего более, кроме того, что уже сказал. Часть меня самого ушла в прошлое. Стала впечатана намертво в базальт истории. Аквариум сломался и рыбки ушли в океан.

В памяти старух

В памяти старух теплое золото детства, сияющий свет, заполняющий вселенную без остатка. Тени свежей листвы на счастливой звенящей траве, мир, полный чудес только что создан для них, он любит их еще безо всяких условий. В памяти старух прекрасная сказка вечной любви, знание счастья, пришедшего просто так, специально для них, потому что иначе не могло и быть. Упругая энергия молодости, безупречные формы и чувства юной самки, расчетливой и страстной хищницы, вдруг открывшей в своей крови знание, что все надо брать силой. Все для нее, она совершенна, но должна быть смелой и действовать. Ради любви, ради света, ради продолжения этого праздника. Пронзительный холод голубого неба, ослепительное сияние солнечных лучей и головокружение от падения в сверкающую, торжествующую бездну над ними... В памяти старух, чей мир зима, чьи раны никогда уже не перестанут болеть, чей удел - близкая и неотвратимая смерть.

На шаг от смерти

Что такое на шаг от смерти? Это когда стоишь летним вечером посреди огромного каменного города. Высокие стены новостроек, как отвесные скалы. Безжизненный лабиринт, скрывающий в себе жизнь. Солнце за дымкой, оно не ослепляет, оно золотое и лишь чуть теплое.

На толстых электрических проводах вдоль дороги сидит дикая певчая птица, оказавшаяся в немыслимом для нее мире. Искра, занесенная сюда по ошибке ветром. Она щебечет, переливы ее голоса так странно слышать здесь.

И вдруг растворяешься в этом вечере. И помнишь о смерти.
И знаешь, что то, что теперь и вокруг смерти уже не подвластно.
И нет больше тебя, как, впрочем, никогда и не было - есть только мир вокруг.

Птица перестает петь на проводе посреди уходящих в небо каменных стен.
Она видит стаю, быстро очерчивающую круг в огромном свободном пространстве между кварталами, вмиг срывается и устремляется к ним.
Через несколько мгновений она уже там, в высоте, на пути к своей стае.