рассказ лучший из миров

рассказ

Лучший из миров

The best of worlds

2020

1.

— Планета возрастом в двести лет — это ещё не планета! — Эбенезер Мармадьюк, обладатель некоторого количества миллиардов галактических кредитов, мы ещё точно не считали, и весомости во всём, что он говорил, сердито ткнул сигару в маленький настольный стасис-антиграв, и она там повисла вместе со всеми своими искрами и клубами дыма.

Нам этот негодяй сигары не предложил. Ну, я надеюсь, пока, но мне лично уже хватало того аромата, что он выпускал, наполняя им кабинет. Невероятно высокосортный табак. Где он только его берёт? Впрочем, я был слишком воспитан, чтоб спросить.

— Это так, начинание, задумка, затея, не более, новое предприятие с пока неизвестной судьбой, — продолжил он. — Оглянитесь вокруг! Все успешные миры, которые вы знаете, во всей галактике и тем более вне её, существуют самое меньшее триста лет, а то и все пятьсот...

— Что мешает? — осведомился мой компаньон Энди Шамус, человек кроткого нрава но отменной логики.

Мармадьюк посмотрел на него, как носорог на суриката, внезапно вылезшего из кустов на тропу неистовых размышлений о весомых, стоящих вещах, по которой он до того так свободно и беззаботно мчался в своё удовольствие.

— Что мешает? — переспросил он. — Порядок вещей! Установленный порядок вещей причём, заметьте, джентльмены. Ну вот представьте, вы только терраформировали и начинаете колонизировать планету, застраивать её, создавать на ней города, транспортные сети, местное производство и торговлю, экспортные отрасли, даже отдельные автономные страны, что тоже мудро... ну, чтоб была некая благостная диверсификация, чтоб если что пойдёт не так в одном социуме — у вас тут же на месте уже были готовый запасные. Это уже само по себе процесс не быстрый.

— Пятьдесят-сто лет, — как бы полностью соглашаясь, покорно кивнул Энди.

«Ну вот, — думаю, — сейчас он старика Мармадьюка точно взбесит. Надо ли нам это? За этим ли результатом мы сюда пришли?»

Однако тот только достал с отработанным, годами натренированным флегматизмом сигару из стасиса, сделал короткую затяжку и засунул её обратно. Клубы дыма переплелись по-новому, и туда снова стало интересно смотреть, пока эти двое столь ожесточённо полемизируют.

— Да, — неожиданно согласился мистер Мармадьюк. — Пятьдесят-сто лет, и у вас выстроена экономика. И отчасти даже культура. Даже своя, местная, с признаками оригинальности, самобытности — в хорошем смысле, есть что экспортировать и в этом плане. Но есть ещё внешние экономические связи, процессы, всякое такое... — он неопределённо пошевелил толстыми пальцами в тех рассеивающихся клубах дыма, что были по нашу, движущуюся, меняющуюся сторону мироздания. — И вот мой опыт... да что там мой?.. общий опыт колонизации космоса, вон, гляньте, вся история, показывает, что новая планета прочно встраивается в структуру галактики, ну, общую экономику, становится по-настоящему востребованной и незаменимой где-то только через триста долгих скучных лет.

Думаю, он мог бы из вежливости согласиться хотя бы на сто-двести, пойти Энди пусть отчасти навстречу. Но не таков был мистер Мармадьюк, бывалый, опытный воротила и бескомпромисссный переговорщик. Зачем уступать, когда с тем же успехом можно не уступать?

Энди кивнул, прислушиваясь скорее к каким-то собственным мыслям, и спросил:

— То есть, ни разу ещё подобного не было? Чтоб, как мы наблюдаем здесь, в этом случае, всего за двести лет?

— Ни разу! — отрезал Мармадьюк. — За всю историю. Нигде!

— А как же прогресс?

— Я скажу вам. Прогресс — это выдумки для досужих обывателей. Нет никакого прогресса. Оглянитесь! Когда мы начали летать в космос? И что нового с той поры произошло? Всё, закончился прогресс. Сначала он закончился в четвёртом веке до нашей эры, потом в первом, шестнадцатом, двадцать первом, двадцать третьем... Он, несомненно, есть. То есть, ну... бывает. Но взгляните сами насколько какими-то дикими рывками. Так что не стоит принимать это в расчёт. На нашей памяти никакого прогресса давно уже технически нет. Не бывает.

Энди кивнул. Нас с ним не удивить контрарными утверждениями, парадоксальностью мышления. Мы при случае и сами не прочь и не такие штуки выкидывать.

— Но здесь-то, у них в этот раз, — заметил Энди, — всё же как-то получилось?

— А вот для этого, джентльмены, — доверительно потянулся к нам финансовый гений через весь свой общирный стол из какого-то неведомого мне экзотического то ли дерева, то ли камня, то ли пластика, отполированного до зеркального блеска, — я и обратился к вам за помощью. Ведь вы бы могли слетать туда и выяснить на месте, в чём их секрет, а? Моя благодарность вам будет безгранична. Он взял со стола карандаш, написал несколько цифр на листке и подвинул его через стол нам. Энди сидел ближе, он взял листок, изучил его и кивнул.

— Хватит, чтоб серьёзно обновить наш корабль, — сообщил он мне.

— Да меня и нынешний вполне устраивает, — добавил я здорового скептицизма в его пока ничем не обоснованный энтузиазм.

Энди протянул листок мне.

— Я имею в виду, серьёзно обновить. Двигатель. Мы сможем втрое быстрее летать.

Листок оказался чеком, и сумма там понравилась даже такому легендарно ленивому предпринимателю как я, вошедшему в народные эпосы и предания разных планет, и не завоёвывающего главные призы на ежегодных галактических конкурсах на звание самого ленивого предпринимателя только из-за своей лени.

— Это предоплата, — добавил мистер Мармадьюк аргументов на чашу весов общеизвестно уступающей ей, но также невероятной моей предприимчивости, и в целом в пользу этого предприятия. — По результатам, если они будут успешными, если вы найдёте объяснение, причину, получите вдвое больше.

Я посмотрел на Энди. Он хранил спокойствие, и только через несколько секунд, подумал, спросил:

— А что если мы не найдём никаких особых причин? Так ведь тоже может быть. Я честно вам с самого начала сказал, что не вижу какой-либо особой необходимости в в назначенных вами сроках. Где-то процессы происходят быстрее, где-то медленнее. Множество факторов. Мы имеем здесь дело со слишком сложными системами, чтобы выводить некие простые константы.

— Не найдёте, — буркнул Мармадьюк, — получите ещё половину этого. Но всё равно прилетайте, и всё мне детально расскажите. Всё что там увидите.

— Но зачем, если?..

— А вдруг из того, что вы там увидите, вы сами не выведете никаких умозаключений — а я сумею?

Я мысленно согласился с этим его доводом. Действительно, если наш коммерческий опыт был довольно скромен — он давно оперировал бизнесом совсем другого масштаба. У него был опыт в вещах, навыки такого, с чем мы пока не встречались, а при встрече не распознали бы.

— А почему тогда мы? — спросил я.

Мармадьюк спирепо сверкнул на меня взглядом из-под кустистых бровей.

— Вы лучшие, вот почему.

Нет, мы и так это знали, но всё же. Впрочем. он и сам развернул эту мысль:

— Я уже расспрашивал всех кто только оттуда возвращался. Даже те, кто прожили там десятилетия, ничего толком не могут сказать. Планета как планета. Но мы же знаем, насколько там лучше идут дела чем на всех прочих. Да они давно уже экономический лидер галактики. И культурный. И всё идут вперёд. Увеличивают разрыв. И это всего за двести лет с тех пор как туда прилетели заводы терраформирования. Я заказывал научные монографии, да и без того по их истории написаны тонны книг. И ничего в них, что давало бы ответ: почему за последние десятилетия, на нашей жизни, они настолько вырвались вперёд. Почему к ним стремится весь наш бизнес, со всех старых планет. Сам я лететь не особо туда стремлюсь, я слишком известен чтобы мне дали спокойно ходить по улицам и узнавать их жизнь изнутри, не привлекая ничьего внимания. Итак, мне нужно послать туда кого-то думающего. Учитывая, что мои собственные подчинённые, что даже представляли там мой бизнес, ничего вразумительного сказать не могут. И посылать туда раз за разом всё новые команды я тоже не могу. Не хватало чтоб меня, при всей невинности моих намерений, обвинили в продолжительном целенаправленном шпионаже. Мне нужен кто-то не связанный с моим бизнесом, и тем более с промышленной разведкой, потому что если я пойму их загадку, я планирую и сам всерьёз связать свой бизнес с их успехом.

— Но не раньше? — спросил я.

Он кивнул:

— Я, знаете ли, осторожен. Осмотрителен. Прежде чем куда-то устремляться, куда давно уже бегут столь многие за успехом, я должен понять, что там происходит на самом деле. Увидеть то, что не вижу сейчас.

Прощаясь, Энди несколько задумчиво заметил ему:

— Всё-таки, вижу, вы верите в прогресс, мистер Мармадьюк.

Тот кивнул:

— Но не как в нечто дарованное всем свыше в принудительном порядке. А как в результат чьего-то таланта и усилий. В редкую удачу. Которую нам всегда надлежит ловить.

2.

— Всегда радостно встретить, — сказал я Энди, после того как мы вышли из его резиденции и прогуливались по городской набережной под деревьями, обдумывая и разговор, и предстоящее предприятие, не спеша вернуться к флаеру на парковке, — убеждённого прагматика, который к тому же ещё и романтик. И с надеждой, вопреки своей профессиональной специализации, смотрит на нас, человечество. Верит в возможность чуда в этом мире.

— Ну оглянись сам, — сказал мне Энди Шамус, — мир и есть результат чуда. Многих чудес. К которым мы просто давно привыкли и не замечаем. Всё тут — результат чьей-то веры в возможность этого чуда. Подготовки к нему. Осмысленного, намеренного создания его своими, собственными уже скромными усилиями. Охоты наиболее смышлёных на нечто лучшее для них и всех в будущем. Вон, даже эти утята в реке, глянь — это воплощённая мечта неких куда более примитивных видов на той ещё нашей общей далёкой Земле, неспособных тогда ещё вылезти из воды, на полёт.

Я поглядел через каменный парапет: утята плыли там за своей уткой действительно с полным осознанием что они чудо. А утка то и дело оборачивалась и прагматично заботливо пересчитывала их. Да, когда-то всё живое только и способно было, что бултыхаться там, в жидкости, лишь изредка выпрыгивая оттуда над волнами и ненадолго выползая на чуждый берег.

А уж про полёты на другие планеты я б им и не взялся рассказывать. Как и то, что они здесь — не на их родной Земле. Они б всё равно не поверили.

3.